Античная картина мира как вариация Великого язычества
Начнем с простой констатации: греческая философия есть не что иное, как одно из ответвлений Великого язычества.
Здесь нет практически ни одной содержательной темы, аналогии которые не встретились бы нам в других традиционных регионах, хотя у греков им дается специфическая и прежде всего – рациональная разработка. Существует огромное количество параллелей и заимствований между Грецией и Вавилоном, Грецией и Египтом или даже Грецией и Индией. Манифестанционалистское язычество – это язык символов, который поддается легкому переводу с одного «диалекта» на другой, если переводчику известен «ключ». Фалес учился в Египте, Пифагор – в Египте и Вавилоне. Про Демокрита сообщается, что он бывал даже в Индии. У египетских жрецов обучался Платон.
Надо обратить внимание, что традиционное хронологическое размещение материала по античной философии – от досократиков через Платона и Аристотеля к неоплатоникам – полностью искажает сущность этого мышления. Это форма изложения научных знаний Нового времени, где предполагается прогресс и развитие, аккумуляция достижений, – но она неприменима к античной мысли, которая, по существу, не знала никакого развития: как и вечный космос, она скорее вращается на месте, вокруг определенных архетипов и сюжетов, чем движется вперед. Платон говорит то же самое, что и Анаксагор, Прокл – то же, что Платон. Каждый очередной мастер вводит новые категории, несколько переставляет акценты, но ничего не меняет в содержании. Аристотель был бы удивлен, если бы ему сообщили, что он изобретает что-то новое по отношению к Платону.
Отсюда легкая конвертируемость античных систем мысли друг в друга. Можно рассуждать о Платоне в перипатетических терминах и об Аристотеле – на лексиконе стоиков. По существу, античная мысль является одной философией на одну и ту же тему. Варьируется внешняя символика, тогда как внутреннее содержание остается неизменным, как река в смене своих вод. Если уж браться за написание компедиумов, то лучше всего располагать материал по рубрикам, а не по хронологии.
Главным объектом античной философии, как и Великого язычества вообще, является Космос – с его Центром, «верхом» и «низом», роком как всеобщим законом – вечный космос, возникающий из огня и возвращающийся в огонь. Этот космос имеет ряд уровней, большей или меньшей степени субтильности, которые населены несколько иными существами, чем мы: в Коране они названы джиннами, у греков - богами. Когда мы говорим, например, о «Дионисе» или «Афродите», то мы должны учесть, что эти существа реально существуют, но, так сказать, на более «тонких» уровнях Большого космоса. Человек, развивший в себе созерцательные способности, может видеть этих существ, наблюдать их трансформации, общаться с ними и т. д. Античный человек предпочел превратить их в своих богов. В Коране об этом говорится:
«Мужи из числа людей искали покровительства мужей из числа джиннов, но они только увеличивали в них страх» (72: 6);
«Он создал человека из сухой глины, подобной гончарной, и создал джиннов из чистого пламени» (55: 14-15).
«Глина» и «огонь» обозначают различные разновидности онтологического, креативного материала, большей или меньшей степени субтильности. Существуя в своих «небесных» мирах, данные существа более высокого энергийно-онтологического плана – впрочем, тоже являющиеся смертными - наслаждаются блаженным бытием. Как говорит об этом Гомер:
Смех несказанный воздвигли блаженные жители неба,
Видя, как с кубком Гефест по чертогу вокруг суетится.
Так во весь день до зашествия солнца блаженные боги
Все пировали, сердца услаждая на пиршестве общем…
(Ил., I, 599 - 603).
Но небожители – лишь часть космоса. Над ними существуют axis mundi (Ось мира) и рок. В целом же бытие античного космоса так же патетически бессмысленно, как игра морских волн. Лишь где-то в центре этого безмерного океана существует некая мощная турбулентность, к которой все стягивается и как бы замыкается здесь в одной точке. Эта «точка» носит разные названия – Первопринцип, Логос, Огонь, Солнце, Благо, «идея идей», «форма форм», Ум, Перводвигатель, Единое, Пневма. Все эти наименования указывают на одно и то же – imago mundi (образ мира) манифестанционалистского континуума.
Этот вечный спектакль, эта жизнь как игра под небесной твердью и всемогущим роком – под ее знаком проходило все античное бытие, бессмысленное и несерьезное в каком-то высшем и труднопостижимом для нас смысле. Отсюда роль драмы. Рок играет человеком, а человек играет в то, как рок играет им.
Грек действительно не верил в смысл жизни. Какое значение имеет человек в мире, который управляется игрой фатума и некогда исчезнет в космическом пожаре вместе со всеми своими обитателями? – В том мире, где человек является только случайностью, песчинкой в космической груде или волной на поверхности вселенского океана. В этом мире ни к чему Sturm und Drang духа: жизнь надо претерпеть или – что то же самое – проиграть. «Жить должно играя» - говорит Платон. Воля, преодоление, борьба – все это чуждо как греку, так и римлянину. Шпенглер хорошо понимал это, но он не видел настоящих причин такой резиньяции. Этос Суллы был очень типичен. Светловолосый и голубоглазый красавец, этот диктатор Рима и государственный террорист «искал в жизни только веселья и наслаждений… Жаждать и стремиться к чему-либо, вероятно, казалось ему неразумным в мире, который управляется случайностью и в котором можно рассчитывать только на случайность. Он шел за своим временем, сочетая неверие с суеверием. Но его странное легковерие – не простецкая вера Мария, который покупал у жрецов предсказания и действовал согласно этим предсказаниям. Легковерие Суллы еще меньше похоже на мрачную веру фанатиков в предопределение. Вера Суллы – это вера в абсурд… Это – суеверие счастливого игрока, который считает, что судьба дала ему привилегию везде и всегда выигрывать».
За внешней праздничностью и радостным пафосом этот мир статуй с пустыми глазницами скрывал глубочайший ужас перед властью фатума. Быть может, грек превратил свою жизнь в непрерывную череду торжеств именно для того, чтобы бежать от этого кошмара, от язвы рока, разъедающей мир? Да, его пессимизм был вызван «ужасающей силой Негатива» (Гегель), которая некогда сотрет людей, героев и богов. Когда Сократ у Платона говорит, что человеческая жизнь является трагедией и комедией одновременно, то этим глубочайшим словом он на несколько мгновений приоткрывает перед нами глухую завесу античного бытия.
Только монотеизм освободит личность из-под власти космической необходимости и тем самым наделит ее некой высшей миссией и собственной историей. Идея фатума играла значительную роль в верованиях доисламских арабов: их поэзия постоянно возвращается к мотиву ничтожности человека перед хаотическими силами судьбы. Как и у греков, у арабов имелись фигуры героев, бросающих вызов року и вместе с тем выполняющих его предназначение. Понятие «рока» могло выражаться группой слов от глагола «манна» - мана или манун. Отсюда и женская богиня судьбы Манат, которая отвергается в Коране:
«Но видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу,
и Манат - третью, иную?
Неужели y вас - мужчины, a y Него - женщины?
Тогда это - разделение несправедливое!» (53: 19-22).
Другое слово для обозначения рока – дахр (оно означает также «время»). Отрицая воскрешение, арабы говорили:
«Мы рождаемся и умираем, и убивает нас только дахр» (45: 24).
Таким образом, Откровение говорит нам о том, что многобожие непосредственно пыталось противопоставить силы рока власти пророческого монотеизма. Напротив, монотеизм заменяет вечное вращение космической тотальности абсолютной Волей трансцендентного Субъекта, а действие рока – божественным предопределением. На языке Корана предопределение выражается такими словами, как «кадар» или «кадр», передающими также представление о мощи и могуществе. В отличие от слепого действия рока, предопределение является вертикальным вторжением Творца в пространство истории. Рок постигает, предопределение исполняется. Слово кадр используется в суре «Ночь могущества»:
«Воистину, Мы ниспослали его (Коран) в ночь могущества.
Откуда тебе знать, что есть ночь могущества?
Ночь могущества лучше тысячи месяцев.
Нисходят в нее ангелы и дух с дозволения их Господа для исполнения всяких повелений.
Она - мир до утреннего времени».
Здесь лейлят уль-кадр можно переводить как «ночь могущества» и как «ночь предопределения». Лейлят уль-кадр – это священная ночь ниспослания Корана. Удерживая рядом данные аспекты, монотеистическое предопределение проявляет себя как вторжение божественной Мощи в человеческий мир.
Однако здесь присутствует еще один важный семантический момент. Слово «кадр» также связано со значением «меры», «ограничения», «справедливости». Это свидетельствует о том, что предопределение, в отличие от слепого рока, реализует некую высшую правду, определенный провиденциальный замысел о человеке и истории. Картина мира Откровения является монархической, поскольку помещает в центр Творца как абсолютного Владыку, Царя, Вождя, являющегося «Иным» по отношению ко всему тварному. Вторжение Иного означает кризис мира, раскол вечного космоса. Вспомним, что греческое слово «кризис» означает «суд» и «разделение». Бог Откровения есть небытие мира, а не его центр или эссенция. Иное, Небытие мира выступает как источник его перманентного кризиса, транслируемого через механизм предопределения на человека и историю.
АМИН РАМИН
im-werden.livejournal.com
От Адама до конца света Ислам - естественная религия
Поклонение только Одному Аллаху
Нет божества, кроме Аллаха
Правы ли отрицатели Бога?
